В тему "Ошиблись номером". Хотя здесь это, наверное, ошиблись телефоном.
(А что и такое бывает!).

Дело было во время моей службы в армии, тогда в Советской. Как известно,
в этой самой Советской армии очень любили азиатов и называли их ласково
"чурка" и соответственно к ним относились, дескать, "чурки" просто по
природе своей бестолковые. История произошла на учениях, в которых наша
N-ская бригада "воевала" с М-ской дивизией. Наше соединение прибыло на
место и начало разворачиваться - рыть всякие там окопы, капониры и
сооружать штабы подразделений. Все происходило в совсем безлунную ночь,
то есть не было видно даже собственной вытянутой руки. Как это хорошо
знают армейцы, в такой момент начинают бродить среди ночи связисты с
катушками и разносить телефоны. Поскольку речь идет о четырех утра, то
естественно эти связисты заспанные, а точнее было бы сказать, что они
бредут в темноте с катушками проводов на спине и спят на ходу. Штабы
сооружались по всем правилам светомаскировки, поэтому один Бог знает,
как они находят их во мраке. Нашему батальону поставили телефон и
сказали секретный пароль, которым надо представляться, если телефон в
штабе зазвонит. Причем бойцов штаба строго настрого инструктировали,
дескать "а некоторым чуркам отдельно объясняем, что не надо орать, что
это 1-й батальон, а то враг не дремлет, а надо отвечать паролем, скажем
"Стрекоза".
Случилось так, что я остался один в штабе, а офицеры уехали на
рекогносцировку. Вдруг откидывется полог палатки и заходит офицер
связист. Не открывая глаз (спит) спрашивает: "2-й батальон?". "Я
отвечаю, да 2-й. "Я вам телефон поставлю". Во время я сдержался и не
заорал, а у нас, дескать, уже есть. Чувствую, что-то не так. Тут меня
осенило - у связиста погоны черные! А у нас были красные (пехота). Это
вражеская дивизия ко мне забрела!!! Я замер и жду, чем все закончится, а
связист не открывая глаз поставил телефон, проверил, спросил меня,
сообщили ли мне пароль и ушел. Я решил пока в плен его не брать - вдруг
чего интереснее получится, не настоящая война же в конце концов.
Минут через пять заявляется комбат со своей сворой ахвицеров. Я - к
нему, так и так, враги поставили телефон. Комбат обрадовался, а потом
расстроился - без пароля это просто прибор бесполезный - сразу раскусят,
что что-то не то. И тут этот самый телефон начал зло звонить. Мы с
комбатом стоим, как столбы и не знаем, что делать. Решение пришло ко мне
молниеносно. Вспомнив инструктаж нашего начальника связи, подбегаю,
хватаю трубку и ору с узбекским или каким другим азиатским акцентом6
"ЫПТАРОЙ БАТАЛЬЁН СЛЮЩАЕТ". а оттуда: "Тебя чурка сколько можно
инструктировать, тварь безмозглая?!!! Нельзя называть подразделение..
мать.. мать... а надо говорить.. мать.. мать.. пароль. А пароль у тебя..
мать.. мать.."Морфий" мать.. понял, человек нехорошего
происхождения?!!!"
В общем связиста взяли в плен, он лег в палатке разведроты и продолжил
сон со словами "А х..ли я теперь сделаю?". Чтобы разобраться с тем, что
их телефон у врагов, М-ской дивизии понадобилось 5 часов!!! За это время
мы все о них знали, и на учениях победили. Хорошо, что война была
ненастоящая.

Самая несчастная - эта зарплата, ее все хотят, но никто не любит.

Сема Прокопенко возвращался домой в неважном настроении. На
сегодняшнем дежурстве в ДНД на проходной мясокомбината не удалось
задержать ни одного расхитителя. Расхитителей и других антиобщественных
элементов Сема не любил всей своей широкой душой, с трудом помещавшейся
в могучем теле двухметрового роста и почти такой же ширины. При всем при
том Сема был исключительно добродушным и необидчивым человеком. Наверное
потому, что до сих пор не находилось такого смелого или глупого, кто
решился бы его обидеть.
Но на второй остановке в трамвай вошла симпатичная девушка. Настроение
улучшилось. Сема познакомился с ней и они прокатились несколько кругов
на трамвае по кольцу. Мимо проплывали буйные заросли сирени, цветущие
яблони, уютные скамеечки на каждой остановке в обрамлении монументальных
бетонных урн метровой высоты …

В 1986 году, незадолго до безвременной кончины комсомола, меня
угораздило попасть в секретари нашего отделения. А это ни много ни мало,
а под сотню молодых балбесов, в массе своей очень умных и неженатых,
отчего попадающих во всякие истории. Так что к письмам «по месту работы»
мы относились философски и, как обычно, спускали их на тормозах, в
смысле – в сортир.
Но это письмо повергло меня в полный ступор. Вот оно, хранящееся у меня
как дорогая реликвия:

« В комсомольскую организацию «****» от начальника К***ского районного
отделения милиции майора Кузякина И. Н.

16 мая 1988 года гражданин Прокопенко С.А., будучи в нетрезвом
состоянии, неоднократно оскорбил действием граждан Мукашова А.К. 1966
г.р., Пылева П.С. 1967 г.р., Павлова О.Н., 1965 г.р. и Никитина Г.С. 
1967 г.р., после чего цинично над ними надругался.
Несмотря на то, что подвергшиеся оскорблению граждане отказались от
подачи заявления о привлечении к ответственности гражданина Прокопенко,
просим принять меры общественного воздействия к гражданину Прокопенко с
целью недопущения подобных действий в будущем».

Народ с увлечением спорил, какие такие «цинично надругательские»
действия предпринял Сема, если даже менты в письме постеснялись писать.
Полет эротической фантазии заинтригованных коллег не знал границ.

Семин простодушный рассказ на комсомольском собрании о происшествии был
неоднократно прерываем бурными аплодисментами и неформальными выкриками
из зала «правильно! », «молодец! » и, даже, «а хули там!».
Итак, та же история от Семы:

« …и тут входит девушка: симпатичная, блин! Я, конечно, познакомился.
Сидим, значит, в смысле, едем, пиво пьем..
- А пиво-то где брал в 10 вечера?
- Дык у нее с собой 5 бутылок с собой было
- Во Семке везет: мало того, что девчонка симпатичная, так еще и с
  пивом!
- Товарищи, не отвлекайтесь, мы не пиво тут обсуждаем, а поведение
  комсомольца…
- Не, а чего, я себя хорошо вел! Даже когда этот первый дурачок с Светке
  приставать начал, я его даже не бил. Просто открыл дверь трамвайную и из
  вагона выкинул.
- На ходу?!
- Дык у меня руки, само собой, заняты: в одной этот хрен голландский
  дергается, а другой я двери открывал. Чем я тебе тормозить буду?
- А остальные?
- Чего остальные?
- Так в письме про четверых речь.
- А, так мы ж со Светкой по кругу ехали, так этот дурачок приятеля
  позвал. Только я вторую бутылочку открыл, этот уксус опять в дверь
  трамвайную лезет, да еще и не один. Бутылку мне опрокинули, уроды, пиво
  разлили. Ну я их взял обоих…
- Опять в дверь выкинул?
- Ага, только предварительно их друг об дружку шмякнул слегка, а потом,
  само сбой, в дверь выкинул.
- А в этот раз чем дверь, открывал, руки-то обе заняты? Другим местом,
  что ли?
- Каким местом? – удивился Сема – Как раз остановка была, я их на
  лавочку поклал да и дальше поехали.
- Ну, так где четверо-то?
- Дык шмякнул я их, наверно, сильновато. Они как очухались, так сдуру за
  подмогой побежали. Ну мы проехали еще круг, на той же самой остановке
  опять эти обормоты лезут, но уже вчетвером. Ну я рассердился маненько:
  че эти уроды трудовому человеку отдыхать мешают. Ну двоих, тех,
  неугомонных, за шиворот взял, да двух других ими и шмякнул.
- Че ты все «шмякнул» да «шмякнул», ты давай про надругательство
  рассказывай!
Народ в зале одобрительно загудел и навострил уши.
- А ничего я такого плохого и не делал. Эти паразиты мне надоели до
  невозможности, так я их головой в урны и повтыкал, чтоб, значит, не
  мешали.
  Тока урн-то две, а этих уродов четыре. Ну я двух других ихними же
  штанами к урнам же и зафиксировал.
  А уж потом менты их в таком виде нашли, да меня на четвертом круге и
  арестовали.
Собрание закончилось вынесением Семе благодатности за борьбу с
хулиганством и порицанием за унижение человеческого достоинства
хулиганов.

А через два месяца мы с друзьями гуляли на свадьбе Семы и Светы. И хоть
свадьба была почти безалкогольная (помните, небось, времена), но всем
было весело.

P.S. На свадьбе Сема всем желающим сворачивал в трубочку пятак. На
память. У меня он до сих пор хранится.